Неточные совпадения
Это было одно из тех мест, которых теперь, всех размеров, от 1000 до 50 000 в
год жалованья, стало больше, чем прежде было
теплых взяточных мест; это было место члена от комиссии соединенного агентства кредитно-взаимного баланса южно — железных дорог и банковых учреждений.
— Я уж знала это: там все хорошая работа. Третьего
года сестра моя привезла оттуда
теплые сапожки для детей: такой прочный товар, до сих пор носится. Ахти, сколько у тебя тут гербовой бумаги! — продолжала она, заглянувши к нему в шкатулку. И в самом деле, гербовой бумаги было там немало. — Хоть бы мне листок подарил! а у меня такой недостаток; случится в суд просьбу подать, а и не на чем.
Движенья более. В деревню, в
теплый край.
Будь чаще на коне. Деревня
летом — рай.
Возможно, что эта встреча будет иметь значение того первого луча солнца, которым начинается день, или того последнего луча, за которым землю ласково обнимает
теплая ночь
лета.
— Настоящих господ по запаху узнаешь, у них запах
теплый, собаки это понимают… Господа — от предков сотнями
годов приспособлялись к наукам, чтобы причины понимать, и достигли понимания, и вот государь дал им Думу, а в нее набился народ недостойный.
А подле гордо-стыдливой, покойной подруги спит беззаботно человек. Он засыпает с уверенностью, проснувшись, встретить тот же кроткий, симпатичный взгляд. И чрез двадцать, тридцать
лет на свой
теплый взгляд он встретил бы в глазах ее тот же кроткий, тихо мерцающий луч симпатии. И так до гробовой доски!
Воспитанный в недрах провинции, среди кротких и
теплых нравов и обычаев родины, переходя в течение двадцати
лет из объятий в объятия родных, друзей и знакомых, он до того был проникнут семейным началом, что и будущая служба представлялась ему в виде какого-то семейного занятия, вроде, например, ленивого записыванья в тетрадку прихода и расхода, как делывал его отец.
«Да, если это так, — думала Вера, — тогда не стоит работать над собой, чтобы к концу жизни стать лучше, чище, правдивее, добрее. Зачем? Для обихода на несколько десятков
лет? Для этого надо запастись, как муравью зернами на зиму, обиходным уменьем жить, такою честностью, которой — синоним ловкость, такими зернами, чтоб хватило на жизнь, иногда очень короткую, чтоб было
тепло, удобно… Какие же идеалы для муравьев? Нужны муравьиные добродетели… Но так ли это? Где доказательства?»
Желает она в конце зимы, чтоб весна скорей наступила, чтоб река прошла к такому-то дню, чтоб
лето было
теплое и урожайное, чтоб хлеб был в цене, а сахар дешев, чтоб, если можно, купцы давали его даром, так же как и вино, кофе и прочее.
«Два месяца! Это ужасно!» — в отчаянии возразил я. «Может быть, и полтора», — утешил кто-то. «Ну нет: сей
год Лена не станет рано, — говорили другие, — осень
теплая и ранний снежок выпадал — это верный знак, что зимний путь нескоро установится…»
Что за плавание в этих печальных местах! что за климат!
Лета почти нет: утром ни холодно, ни
тепло, а вечером положительно холодно. Туманы скрывают от глаз чуть не собственный нос. Вчера палили из пушек, били в барабан, чтоб навести наши шлюпки с офицерами на место, где стоит фрегат. Ветра большею частию свежие, холодные, тишины почти не бывает, а половина июля!
Но вот прошло четыре
года. В одно тихое,
теплое утро в больницу принесли письмо. Вера Иосифовна писала Дмитрию Ионычу, что очень соскучилась по нем, и просила его непременно пожаловать к ней и облегчить ее страдания, и кстати же сегодня день ее рождения. Внизу была приписка: «К просьбе мамы присоединяюсь и я. Я.».
Ему пришлось ждать не более минуты, из калитки вдруг выскочил к нему румяненький мальчик,
лет одиннадцати, тоже одетый в
теплое, чистенькое и даже щегольское пальтецо.
Лето здесь сырое и прохладное, осень долгая и
теплая, зима сухая, холодная, а весна поздняя.
Подобно своим четвероногим сородичам, он чрезвычайно любит забиваться в пещеры и жить в них не только зимой, но даже и в
теплое время
года.
Вера Павловна, проснувшись, долго нежится в постели; она любит нежиться, и немножко будто дремлет, и не дремлет, а думает, что надобно сделать; и так полежит, не дремлет, и не думает — нет, думает: «как
тепло, мягко, хорошо, славно нежиться поутру»; так и нежится, пока из нейтральной комнаты, — нет, надобно сказать: одной из нейтральных комнат, теперь уже две их, ведь это уже четвертый
год замужества, — муж, то есть «миленький», говорит: «Верочка, проснулась?» — «Да, миленький».
Просыпаясь, она нежится в своей
теплой постельке, ей лень вставать, она и думает и не думает, и полудремлет и не дремлет; думает, — это, значит, думает о чем-нибудь таком, что относится именно к этому дню, к этим дням, что-нибудь по хозяйству, по мастерской, по знакомствам, по планам, как расположить этот день, это, конечно, не дремота; но, кроме того, есть еще два предмета,
года через три после свадьбы явился и третий, который тут в руках у ней, Митя: он «Митя», конечно, в честь друга Дмитрия; а два другие предмета, один — сладкая мысль о занятии, которое дает ей полную самостоятельность в жизни, другая мысль — Саша; этой мысли даже и нельзя назвать особою мыслью, она прибавляется ко всему, о чем думается, потому что он участвует во всей ее жизни; а когда эта мысль, эта не особая мысль, а всегдашняя мысль, остается одна в ее думе, — она очень, очень много времени бывает одна в ее думе, — тогда как это назвать? дума ли это или дремота, спится ли ей или Не спится? глаза полузакрыты, на щеках легкий румянец будто румянец сна… да, это дремота.
— «Да везде, где
тепло и хорошо, — говорит старшая сестра: — на
лето, когда здесь много работы и хорошо, приезжает сюда множество всяких гостей с юга; мы были в доме, где вся компания из одних вас; но множество домов построено для гостей, в других и разноплеменные гости и хозяева поселяются вместе, кому как нравится, такую компанию и выбирает.
Первый человек, признанный нами и ими, который дружески подал обоим руки и снял своей
теплой любовью к обоим, своей примиряющей натурой последние следы взаимного непониманья, был Грановский; но когда я приехал в Москву, он еще был в Берлине, а бедный Станкевич потухал на берегах Lago di Como
лет двадцати семи.
—
Летом оттого
тепло, — поучает дедушка, — что солнце на небе долго стоит; оно и греет. А зимой встанет оно в девять часов, а к трем, смотри, его уж и поминай как звали. Ну, и нет от него сугреву.
И хоть я узнал ее, уже будучи осьми
лет, когда родные мои были с ней в ссоре (думали, что услуг от нее не потребуется), но она так
тепло меня приласкала и так приветливо назвала умницей и погладила по головке, что я невольно расчувствовался.
— А француз в ту пору этого не рассчитал. Пришел к нам
летом, думал, что конца
теплу не будет, ан возвращаться-то пришлось зимой. Вот его морозом и пристигло.
— Да, чудны дела Господни! Все-то Господь в премудрости своей к наилучшему сотворил.
Летом, когда всякий злак на пользу человеку растет, — он
тепло дал. А зимой, когда нужно, чтобы землица отдохнула, — он снежком ее прикрыл.
Правда, что природа, лелеявшая детство Багрова, была богаче и светом, и
теплом, и разнообразием содержания, нежели бедная природа нашего серого захолустья, но ведь для того, чтобы и богатая природа осияла душу ребенка своим светом, необходимо, чтоб с самых ранних
лет создалось то стихийное общение, которое, захватив человека в колыбели, наполняет все его существо и проходит потом через всю его жизнь.
Умер старик, прогнали Коську из ночлежки, прижился он к подзаборной вольнице, которая шайками ходила по рынкам и ночевала в помойках, в пустых подвалах под Красными воротами, в башнях на Старой площади, а
летом в парке и Сокольниках, когда
тепло, когда «каждый кустик ночевать пустит».
Всё
лето, исключая, конечно, непогожие дни, я прожил в саду,
теплыми ночами даже спал там на кошме [Кошма — большой кусок войлока, войлочный ковер из овечьей или верблюжьей шерсти.], подаренной бабушкой; нередко и сама она ночевала в саду, принесет охапку сена, разбросает его около моего ложа, ляжет и долго рассказывает мне о чем-нибудь, прерывая речь свою неожиданными вставками...
Еще в двадцатых
годах наши каторжные бегали из охотского солеваренного завода на «
теплые», то есть Сандвичевы острова.
В двух северных округах ни разу не была наблюдаема сумма
тепла, достаточная для полного вызревания овса и пшеницы, и только два
года дали сумму
тепла, достаточную для созревания ячменя.
Собственно для ссыльной колонии неудавшийся опыт пока может быть поучителен в двух отношениях: во-первых, вольные поселенцы сельским хозяйством занимались недолго и в последние десять
лет до переезда на материк промышляли только рыбною ловлей и охотой; и в настоящее время Хомутов, несмотря на свой преклонный возраст, находит для себя более подходящим и выгодным ловить осетров и стрелять соболей, чем сеять пшеницу и сажать капусту; во-вторых, удержать на юге Сахалина свободного человека, когда ему изо дня в день толкуют, что только в двух днях пути от Корсаковска находится
теплый и богатый Южно-Уссурийский край, — удержать свободного человека, если, к тому же, он здоров и полон жизни, невозможно.
Лето здесь
теплее, зима суровее; средняя температура
года ниже нуля, то есть ниже даже, чем на Соловецком острове.
По этим данным, в Корсаковском посту, если брать средние температуры,
лето, осень и весна
теплее, чем в Дуэ, почти на 2°, а зима мягче почти на 5°.
Интересно, что в то время, как сахалинские колонизаторы вот уже 35
лет сеют пшеницу на тундре и проводят хорошие дороги к таким местам, где могут прозябать одни только низшие моллюски, самая
теплая часть острова, а именно южная часть западного побережья, остается в совершенном пренебрежении.
Еще в трюме парохода многие арестанты пишут домой, что на Сахалине и
тепло, и земли много, и хлеб дешевый, и начальство доброе; из тюрьмы они пишут то же самое, иногда по нескольку
лет, придумывая всё новые соблазны, и расчет их на темноту и легковерие жен, как показали факты, часто оправдывается.
В Череповецком уезде, где
лето теплее и продолжительнее, по Грязнову, не могут хорошо вызревать греча, огурцы и пшеница, а в Александровском округе, по свидетельству здешнего инспектора сельского хозяйства, ни в один
год не была наблюдаема сумма
тепла, достаточная для полного вызревания овса и пшеницы.
Я сам видел их несколько
годов сряду, живущих
лето на отведенном им пруду, а зиму проводящих в
теплой избе.
Они сидели возле Марфы Тимофеевны и, казалось, следили за ее игрой; да они и действительно за ней следили, — а между тем у каждого из них сердце росло в груди, и ничего для них не пропадало: для них пел соловей, и звезды горели, и деревья тихо шептали, убаюканные и сном, и негой
лета, и
теплом.
Это было на руку Таисье: одним глазом меньше, да и пошутить любил Самойло Евтихыч, а ей теперь совсем не до шуток. Дома оставалась одна Анфиса Егоровна, которая и приняла Таисью с обычным почетом. Хорошо было в груздевском доме
летом, а зимой еще лучше:
тепло, уютно, крепко.
— Ну, это не в Беловодье, а на расейской стороне. Такое озеро есть, а на берегу стоял святый град Китиш. И жители в нем были все благочестивые, а когда началась никонианская пестрота — святой град и ушел в воду. Слышен и звон и церковная служба. А мы уйдем на Кавказ, сестрица. Там места нежилые и всякое приволье. Всякая гонимая вера там сошлась: и молоканы, и субботники, и хлысты…
Тепло там круглый
год, произрастание всякое, наших братьев и сестер найдется тоже достаточно… виноград…
В этот самый каменный флигель двадцать три
года тому назад он привез из церкви молодую жену, здесь родилась Женни, отсюда же Женни увезли в институт и отсюда же унесли на кладбище ее мать, о которой так
тепло вспоминала игуменья.
Иногда в таком доме обитает какой-нибудь солдат, занимающийся починкою старой обуви, и солдатка, ходящая на повой. Платит им жалованье какой-то опекун, и живут они так десятки
лет, сами не задавая себе никакого вопроса о судьбах обитаемого ими дома. Сидят в укромной
теплой каморке, а по хоромам ветер свищет, да бегают рослые крысы и бархатные мышки.
После разрыва с Лизою Розанову некуда стало ходить, кроме Полиньки Калистратовой; а
лето хотя уже и пришло к концу, но дни стояли прекрасные,
теплые, и дачники еще не собирались в пыльный город. Даже Помада стал избегать Розанова. На другой день после описанного в предшедшей главе объяснения он рано прибежал к Розанову, взволнованным, обиженным тоном выговаривал ему за желание поссорить его с Лизою. Никакого средства не было урезонить его и доказать, что такого желания вовсе не существовало.
Прошло
лето, прошла осень
Прошла
теплая весна,
Наступило злое время.
То холодная зима.
Жениться на мне вы не хотите, так как считаете меня недостойною этой чести, и потому — что я такое теперь? — потерянная женщина, живущая в любовницах, и, кроме того, дела мои все запутаны; сама я ничего в них не смыслю, пройдет еще
год, и я совсем нищей могу остаться, а потому я хочу теперь найти человека, который бы хоть сколько-нибудь поправил мою репутацию и, наконец, занялся бы с
теплым участием и моим состоянием…
— Что жалеть-то! Вони да грязи мало, что ли, было? После постоялого-то у меня тут другой домок, чистый, был, да и в том тесно стало. Скоро пять
лет будет, как вот эти палаты выстроил. Жить надо так, чтобы и светло, и
тепло, и во всем чтоб приволье было. При деньгах да не пожить? за это и люди осудят! Ну, а теперь побеседуемте, сударь, закусимте; я уж вас от себя не пущу! Сказывай, сударь, зачем приехал? нужды нет ли какой?
— А крестьяне покудова проклажались, покудова что… Да и засилья настоящего у мужиков нет: всё в рассрочку да в
годы — жди тут! А Крестьян Иваныч — настоящий человек! вероятный! Он тебе вынул бумажник, отсчитал денежки — поезжай на все четыре стороны! Хошь — в Москве, хошь — в Питере, хошь — на
теплых водах живи! Болотце-то вот, которое просто в придачу, задаром пошло, Крестьян Иваныч нынче высушил да засеял — такая ли трава расчудесная пошла, что теперича этому болотцу и цены по нашему месту нет!
Он, молодой-то человек, давно уж порешил, что ему тамлучше — благороднее! — а нам, старцам, все думается:"Ах, да ведь он тампогибнет!"И в нас вдруг просыпается при этом вся сумма того
теплого, почти страстного соболезнования к гибнущему, которым вообще отличается сердобольная и не позабывшая принципов гуманности половина поколения сороковых
годов.
— Ему это не рука, барину-то, потому он на
теплые воды спешит. А для нас, ежели купить ее, — хорошо будет. К тому я и веду, что продавать не надобно — и так по четыре рубля в
год за десятину на круг дадут. Земля-то клином в ихнюю угоду врезалась, им выйти-то и некуда. Беспременно по четыре рубля дадут, ежели не побольше.
— Отчего же? Ведь доискаться, что человек между грядами спрятался, или допросить его так, чтоб ему
тепло сделалось, — право, все это становой может сделать если не лучше (не забудьте, на его стороне опыт прежних
лет!), то отнюдь не хуже, нежели любой юрист.
А впрочем, знаете ли, и меня начинает уж утомлять мое собственное озлобление; я чувствую, что в груди у меня делается что-то неладное: то будто удушье схватит, то начнет что-то покалывать, словно буравом сверлит… Как вы думаете, доживу ли я до
лета или же, вместе с зимними оковами реки Крутогорки, тронется, почуяв весеннее
тепло, и душа моя?.."
Зато с наступлением весеннего
тепла курорт начинает закипать, и чем больше подвигается время в глубь
лета, тем гуще и гуще раздается пчелиное гудение вокруг курзала и бесчисленных табльдотов, простирающих свои объятия наезжему люду.